Глава 29. Судьба мастера и Маргариты определена

     На закате солнца высоко над городом на каменной террасе одного из самых

красивых зданий в Москве,  здания, построенного около полутораста лет назад,

находились  двое: Воланд и  Азазелло. Они не  были видны снизу, с улицы, так

как  их  закрывала  от  ненужных  взоров  балюстрада с  гипсовыми  вазами  и

гипсовыми цветами. Но им город был виден почти до самых краев.

     Воланд  сидел на складном табурете,  одетый в  черную свою  сутану. Его

длинная широкая шпага была воткнута между двумя рассекшимися плитами террасы

вертикально,  так  что  получились  солнечные  часы. Тень шпаги  медленно  и

неуклонно удлинялась,  подползая к черным  туфлям на  ногах сатаны.  Положив

острый подбородок на кулак, скорчившись на табурете и поджав  одну  ногу под

себя, Воланд не отрываясь смотрел на необъятное  сборище дворцов, гигантских

домов  и маленьких, обреченных на слом лачуг. Азазелло, расставшись со своим

современным  нарядом,  то  есть пиджаком, котелком,  лакированными  туфлями,

одетый,  как  и  Воланд,  в  черное, неподвижно  стоял  невдалеке от  своего

повелителя, так же как и он не спуская глаз с города.

     Воланд заговорил:

     - Какой интересный город, не правда ли?

     Азазелло шевельнулся и ответил почтительно:

     - Мессир, мне больше нравится Рим!

     - Да, это дело вкуса, - ответил Воланд.

     Через некоторое время опять раздался его голос:

     - А отчего этот дым там, на бульваре?

     - Это горит Грибоедов, - ответил Азазелло.

     - Надо полагать,  что  это  неразлучная парочка,  Коровьев  и Бегемот,

побывала там?

     - В этом нет никакого сомнения, мессир.

     Опять наступило молчание, и оба  находящихся  на террасе глядели, как в

окнах,  повернутых на запад,  в  верхних этажах громад зажигалось изломанное

ослепительное  солнце. Глаз  Воланда горел так же, как  одно из  таких окон,

хотя Воланд был спиною к закату.

     Но тут что-то заставило  Воланда  отвернуться от города и обратить свое

внимание на круглую башню, которая была  у него за спиною на крыше. Из стены

ее  вышел  оборванный,  выпачканный  в глине  мрачный  человек  в  хитоне, в

самодельных сандалиях, чернобородый.

     - Ба! -  воскликнул Воланд, с насмешкой глядя  на вошедшего, - менее

всего можно  было ожидать  тебя здесь!  Ты с  чем  пожаловал,  незваный,  но

предвиденный гость?

     -  Я к  тебе,  дух  зла  и  повелитель  теней,  -  ответил  вошедший,

исподлобья недружелюбно глядя на Воланда.

     - Если  ты ко мне,  то  почему же ты не  поздоровался  со мной, бывший

сборщик податей? - заговорил Воланд сурово.

     -  Потому  что  я не хочу, чтобы ты  здравствовал,  - ответил  дерзко

вошедший.

     - Но тебе придется примириться  с этим, - возразил Воланд, и  усмешка

искривила его рот, -  не успел ты появиться на крыше, как уже сразу отвесил

нелепость, и я тебе скажу, в чем она, -  в  твоих  интонациях.  Ты произнес

свои слова так, как будто ты не признаешь теней, а также и зла. Не будешь ли

ты так  добр подумать  над вопросом: что бы  делало твое  добро,  если бы не

существовало зла, и как бы выглядела земля, если бы с нее исчезли тени? Ведь

тени получаются от предметов и людей. Вот тень от моей шпаги. Но бывают тени

от  деревьев и от живых существ.  Не  хочешь ли ты ободрать весь земной шар,

снеся с него прочь все деревья и все живое из-за твоей фантазии наслаждаться

голым светом? Ты глуп.

     - Я не буду с тобой спорить, старый софист, - ответил Левий Матвей.

     -  Ты  и не можешь  со мной спорить,  по той причине,  о которой я уже

упомянул, - ты глуп, - ответил Воланд и спросил: - Ну, говори кратко,  не

утомляя меня, зачем появился?

     - Он прислал меня.

     - Что же он велел передать тебе, раб?

     - Я не раб, - все  более озлобляясь, ответил Левий Матвей,  -  я его

ученик.

     -  Мы  говорим с тобой на  разных  языках,  как  всегда,  - отозвался

Воланд, - но вещи, о которых мы говорим, от этого не меняются. Итак...

     -  Он прочитал сочинение  мастера,  -  заговорил Левий Матвей,  -  и

просит тебя, чтобы  ты  взял с собою мастера и наградил его покоем.  Неужели

это трудно тебе сделать, дух зла?

     -  Мне ничего не трудно  сделать, -  ответил Воланд,  -  и тебе  это

хорошо известно. - Он помолчал и добавил: -  А что  же вы не  берете его к

себе, в свет?

     - Он  не  заслужил  света, он  заслужил  покой, -  печальным  голосом

проговорил Левий.

     - Передай, что будет  сделано,  - ответил  Воланд  и прибавил, причем

глаз его вспыхнул: - И покинь меня немедленно.

     -  Он просит, чтобы ту, которая любила и страдала из-за него, вы взяли

бы тоже, - в первый раз моляще обратился Левий к Воланду.

     - Без тебя бы мы никак не догадались об этом. Уходи.

     Левий  Матвей после этого исчез,  а  Воланд подозвал к себе  Азазелло и

приказал ему:

     - Лети к ним и все устрой.

     Азазелло покинул террасу,  и Воланд остался один. Но одиночество его не

было продолжительным. Послышался на плитах  террасы  стук шагов и оживленные

голоса, и перед Воландом предстали Коровьев и Бегемот. Но теперь примуса при

толстяке не было,  а нагружен он был другими предметами.  Так,  под мышкой у

него находился небольшой ландшафтик в золотой раме, через руку был перекинут

поварской,  наполовину обгоревший халат,  а в другой  руке он держал цельную

семгу в  шкуре  и с  хвостом. От  Коровьева  и  Бегемота  несло  гарью, рожа

Бегемота была в саже, а кепка наполовину обгорела.

     - Салют,  мессир, - прокричала неугомонная парочка, и Бегемот замахал

семгой.

     - Очень хороши, - сказал Воланд.

     -  Мессир, вообразите, - закричал возбужденно и радостно Бегемот,  -

меня за мародера приняли!

     - Судя по принесенным тобою предметам, -  ответил Воланд,  поглядывая

на ландшафтик, - ты и есть мародер.

     - Верите ли, мессир... - задушевным голосом начал Бегемот.

     - Нет, не верю, - коротко ответил Воланд.

     -  Мессир, клянусь, я делал  героические попытки спасти  все, что было

можно, и вот все, что удалось отстоять.

     - Ты лучше скажи, отчего Грибоедов загорелся? - спросил Воланд.

     Оба,  и Коровьев  и  Бегемот, развели руками,  подняли глаза к  небу, а

Бегемот вскричал:

     - Не постигаю! Сидели мирно, совершенно тихо, закусывали...

     - И вдруг - трах, трах! - подхватил Коровьев,  - выстрелы! Обезумев

от  страха, мы  с  Бегемотом кинулись  бежать на бульвар, преследователи  за

нами, мы кинулись к Тимирязеву!

     - Но  чувство долга,  -  вступил Бегемот, - побороло  наш  постыдный

страх, и мы вернулись!

     -  Ах, вы  вернулись? - сказал Воланд,  - ну, конечно, тогда  здание

сгорело дотла.

     -  Дотла!  -  горестно подтвердил  Коровьев,  - то  есть  буквально,

мессир, дотла, как вы изволили метко выразиться. Одни головешки!

     - Я  устремился,  - рассказывал  Бегемот, -  в зал заседаний, - это

который с колоннами, мессир, -  рассчитывая вытащить что-нибудь ценное. Ах,

мессир, моя  жена, если б только она у  меня была,  двадцать  раз  рисковала

остаться  вдовой! Но,  к счастью, мессир, я  не женат, и скажу вам  прямо -

счастлив, что не женат.  Ах, мессир,  можно ли променять холостую свободу на

тягостное ярмо!

     - Опять началась какая-то чушь, - заметил Воланд.

     - Слушаю и продолжаю, - ответил кот,  - да-с,  вот ландшафтик. Более

ничего невозможно было унести из зала, пламя ударило мне в лицо. Я побежал в

кладовку, спас семгу. Я побежал в кухню, спас халат. Я считаю, мессир, что я

сделал все, что мог, и не понимаю, чем объясняется скептическое выражение на

вашем лице.

     - А что делал Коровьев в то время, когда ты мародерствовал? - спросил

Воланд.

     - Я  помогал  пожарным,  мессир,  -  ответил  Коровьев,  указывая  на

разорванные брюки.

     - Ах, если так, то, конечно, придется строить новое здание.

     - Оно будет построено, мессир, -  отозвался Коровьев, - смею уверить

вас в этом.

     - Ну, что  ж,  остается  пожелать, чтобы оно  было  лучше прежнего, -

заметил Воланд.

     - Так и будет, мессир, - сказал Коровьев.

     - Уж вы мне верьте, - добавил кот, - я форменный пророк.

     - Во всяком  случае, мы явились, мессир, - докладывал  Коровьев, - и

ждем ваших распоряжений.

     Воланд поднялся с своего табурета, подошел к балюстраде и долго, молча,

один, повернувшись  спиной к своей свите,  глядел вдаль.  Потом он отошел от

края, опять опустился на свой табурет и сказал:

     -  Распоряжений никаких не  будет -  вы исполнили все,  что могли,  и

более  в ваших услугах я пока  не нуждаюсь. Можете  отдыхать.  Сейчас придет

гроза, последняя гроза, она довершит все, что нужно довершить, и мы тронемся

в путь.

     - Очень  хорошо,  мессир, - ответили оба гаера и  скрылись  где-то за

круглой центральной башней, расположенной в середине террасы.

     Гроза, о которой говорил Воланд, уже  скоплялась  на горизонте.  Черная

туча поднялась  на  западе и до половины отрезала  солнце. Потом она накрыла

его целиком. На террасе посвежело. Еще через некоторое время стало темно.

     Эта тьма, пришедшая с запада,  накрыла  громадный город. Исчезли мосты,

дворцы.  Все пропало, как будто этого никогда  не было  на  свете. Через все

небо пробежала одна огненная нитка. Потом город  потряс удар. Он повторился,

и началась гроза. Воланд перестал быть видим во мгле.